Белым был - красным стал. «Поэта далеко заводит речь (по лирике М. И. Цветаевой) Ой грибок ты мой грибочек

Музыка Дмитрий Селипанов, стихи Марина Цветаева. Фрагмент спектакля "Я ИСКАЛА ТЕБЯ..."

Ох, грибок ты мой, грибочек, белый груздь!
То шатаясь причитает в поле - Русь.
Помогите - на ногах нетверда!
Затуманила меня кровь-руда!
И справа и слева
Кровавые зевы,
И каждая рана:
- Мама!
И только и это
И внятно мне, пьяной,
Из чрева - и в чрево:
- Мама!
Все рядком лежат -
Не развесть межой.
Поглядеть: солдат.
Где свой, где чужой?
Белый был - красным стал:
Кровь обагрила.
Красным был - белый стал:
Смерть побелила.
- Кто ты? - белый? - не пойму! - привстань!
Аль у красных пропадал? - Ря - азань.
И справа и слева
И сзади и прямо
И красный и белый:
- Мама!
Без воли - без гнева -
Протяжно - упрямо -
До самого неба:
- Мама!
Декабрь 1920

Одно из заключительных стихотворений сборника «Лебединый стан», написанного в 1917-1920 годах, и буквально, с исторической точностью отразившего события революции и гражданской войны. Для Марины Цветаевой эти пять лет были тяжелейшим временем: бытовая неустроенность, нужда, смерть младшей дочери Ирины, разлука с мужем - прапорщиком Добровольческой армии Л.Корнилова. Однако идейный замысел Лебединого стана глубже, чем личные мотивы. Это попытка осмыслить революцию, свидетелем которой она оказалась, и тревога за будущее России.

В декабре 1920 года гражданская война в России почти закончилась, настало время подведения горестных итогов…
К. Мочульский писал: «Это причитание - быть может, самое сильное из всего, написанного Цветаевой» (хотя тогда, в 20м году многие вершинные её произведения ещё не были написаны).
Форма - заплачка-причитание.
Связь матери-Руси с сыновьями осуществляется не через разум, не через голос, а «из чрева - и в чрево», это связь глубинная, утробная, во многом иррациональная.
Стон "Мама" вынесен в отдельную укороченную строку. Примета цветаевского стиля -пропуск глагола - придает стихотворению особый драматизм: «И каждая рана: - Мама!»
Если традиционно любой похоронный плач - это некий безответный диалог, то у Цветаевой мать получает отклик - предсмертный стон, но это еще более усиливает безысходность и растерянность Руси, которая не может помочь всем своим детям, убивающим друг друга, спасти их от гибели.

Интонация плача задается уже обращением к адресату причети в начале стихотворения: «Ох, грибок ты мой, грибочек, белый груздь». Эта строка отсылает нас к другому цветаевскому стихотворению из «Лебединого стана»: «Белогвардейцы! Белые грузди // Песенки русской». С одной стороны, обыгрывается русская пословица «Назвался груздем - полезай в кузов», так подчеркнута верность долгу. С другой стороны, в народной поэзии сын традиционно ассоциируется с белым грибочком

Из интервью с Шацкой: "- Есть ли в программе номер, который вы исполняете с особенным вдохновением?
- Например, "Ох, грибок, ты мой грибочек". Мне показалось, что по звучанию оно очень напоминает русские народные плачи. Лишь только увидев музыку, напевая про себя, я поняла, что это самый сильный номер в спектакле, кульминация всего действа"

Сочинение

Поэзия Цветаевой, чуткая на звуки, различала голоса бесчисленных дорог, уходящих в разные концы света, но одинаково обрывающихся в пучине войны: «Мировое началось во мгле кочевье…». В канун революции Цветаева вслушивается в «новое звучание воздуха». Родина, Россия входила в ее душу широким полем и высоким небом. Она жадно пьет из народного источника, словно предчувствуя, что надо напиться в запас перед безводьем эмиграции. Печаль переполняет ее сердце. В то время как, по словам Маяковского «уничтожились все середины», и «земной шар самый на две раскололся полушарий половины» - красную и белую.

Цветаева равно готова была осудить и тех и других - за кровопролитие:

Все рядком лежат,

Не развесть межой.

Поглядеть: солдат!

Где свой, где чужой?

Октябрьскую революцию Цветаева не приняла. Лишь много позднее, уже в эмиграции, смогла она написать слова, прозвучавшие как горькое осуждение самой же себе: «Признай, минуй, отвергни Революцию - все равно она уже в тебе - и извечно… Ни одного крупного русского поэта современности, у которого после Революции не дрогнул и не вырос голос, - нет». Но пришла она к этому сознанию непросто.

Лирика Цветаевой в годы революции и Гражданской войны, когда она вся была поглощена ожиданием вести от мужа, который был в рядах белой армии, проникнута печалью и надеждой. Она пишет книгу стихов «Лебединый стан», где прославляет белую армию. Но, правда, прославляет ее исключительно песней глубочайшей скорби и траура, где звучат многие мотивы женской поэзии XIX века.

В 1922 году Цветаевой было разрешено выехать за границу к мужу. Эмиграция окончательно запутала и без того сложные отношения поэта с миром, со временем. Она и в эмиграции не вписывалась в общепринятые рамки. Марина любила, как утешительное заклинание, повторять: «Всякий поэт, по существу, эмигрант… Эмигрант из Бессмертия во Время, невозвращенец в свое время!»

В статье «Поэт и время» Цветаева писала: «Есть такая страна - Бог, Россия граничит с ней, - так сказал Рильке, сам тосковавший по России всю жизнь». Тоскуя на чужбине по родине и даже пытаясь издеваться над этой тоской, Цветаева прохрипит как «раненое животное, кем-то раненное в живот».

Тоска по родине!

Давно Разоблаченная морока!

Мне совершенно все равно

Где совершенно одиноко.

Она даже с рычанием оскалит зубы на свой родной язык, который так обожала:

Не обольщусь и языком Родным, его призывом млечным.

Мне безразлично - на каком

Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст…

Затем следует еще более отчужденное, надменное:

И все - равно, и все - едино…

И вдруг попытка издевательства над тоской по родине беспомощно обрывается, заканчиваясь гениальным по своей глубине выдохом, переворачивающим весь смысл стихотворения в душераздирающую трагедию любви к родине:

Но если по дороге - куст

Встает, особенно - рябина…

Только три точки.

Но в этих точках - мощное, бесконечно продолжающееся во времени, немое признание в такой сильной любви, на какую неспособны тысячи вместе взятых стихотворцев, пишущих не этими великими точками, каждая из которых как капля крови.

В цветаевской лирике 30-х годов звучат разные мотивы, один из сильнейших - тоска по родине, любовь к ней - до боли, до готовности к любой жертве:

Ты! Сей руки своей лишусь,

Хоть двух!

Губами подпишусь

На плахе: распрь моих земля

Гордыня, родина моя!

Музыка Дмитрий Селипанов, стихи Марина Цветаева. Фрагмент спектакля "Я ИСКАЛА ТЕБЯ..."

Ох, грибок ты мой, грибочек, белый груздь!
То шатаясь причитает в поле - Русь.
Помогите - на ногах нетверда!
Затуманила меня кровь-руда!
И справа и слева
Кровавые зевы,
И каждая рана:
- Мама!
И только и это
И внятно мне, пьяной,
Из чрева - и в чрево:
- Мама!
Все рядком лежат -
Не развесть межой.
Поглядеть: солдат.
Где свой, где чужой?
Белый был - красным стал:
Кровь обагрила.
Красным был - белый стал:
Смерть побелила.
- Кто ты? - белый? - не пойму! - привстань!
Аль у красных пропадал? - Ря - азань.
И справа и слева
И сзади и прямо
И красный и белый:
- Мама!
Без воли - без гнева -
Протяжно - упрямо -
До самого неба:
- Мама!
Декабрь 1920

Одно из заключительных стихотворений сборника «Лебединый стан», написанного в 1917-1920 годах, и буквально, с исторической точностью отразившего события революции и гражданской войны. Для Марины Цветаевой эти пять лет были тяжелейшим временем: бытовая неустроенность, нужда, смерть младшей дочери Ирины, разлука с мужем - прапорщиком Добровольческой армии Л.Корнилова. Однако идейный замысел Лебединого стана глубже, чем личные мотивы. Это попытка осмыслить революцию, свидетелем которой она оказалась, и тревога за будущее России.

В декабре 1920 года гражданская война в России почти закончилась, настало время подведения горестных итогов…
К. Мочульский писал: «Это причитание - быть может, самое сильное из всего, написанного Цветаевой» (хотя тогда, в 20м году многие вершинные её произведения ещё не были написаны).
Форма - заплачка-причитание.
Связь матери-Руси с сыновьями осуществляется не через разум, не через голос, а «из чрева - и в чрево», это связь глубинная, утробная, во многом иррациональная.
Стон "Мама" вынесен в отдельную укороченную строку. Примета цветаевского стиля -пропуск глагола - придает стихотворению особый драматизм: «И каждая рана: - Мама!»
Если традиционно любой похоронный плач - это некий безответный диалог, то у Цветаевой мать получает отклик - предсмертный стон, но это еще более усиливает безысходность и растерянность Руси, которая не может помочь всем своим детям, убивающим друг друга, спасти их от гибели.

Интонация плача задается уже обращением к адресату причети в начале стихотворения: «Ох, грибок ты мой, грибочек, белый груздь». Эта строка отсылает нас к другому цветаевскому стихотворению из «Лебединого стана»: «Белогвардейцы! Белые грузди // Песенки русской». С одной стороны, обыгрывается русская пословица «Назвался груздем - полезай в кузов», так подчеркнута верность долгу. С другой стороны, в народной поэзии сын традиционно ассоциируется с белым грибочком

Из интервью с Шацкой: "- Есть ли в программе номер, который вы исполняете с особенным вдохновением?
- Например, "Ох, грибок, ты мой грибочек". Мне показалось, что по звучанию оно очень напоминает русские народные плачи. Лишь только увидев музыку, напевая про себя, я поняла, что это самый сильный номер в спектакле, кульминация всего действа"