Евреи полководцы во время вов. Миф о евреях в вов. Был Миша – стал Моше

Помимо германских евреев, служивших в Вермахте, были и те евреи, которые охраняли еврейские гетто, а потом вместе с немцами, литовцами и латышами уничтожали своих же собратьев.

Причём, выслуживаясь перед немцами, проявляли к евреям ещё бóльшую жестокость, чем самые...

Отмороженный прибалты. Оккупировав Польшу, Прибалтику, Украину и Белоруссию – традиционныйареал расселения евреев, немцы создали в крупных городах гетто, в которые перемещали евреев в целях изоляции их от нееврейского населения.

В отличие от обычных полицаев, полицаи-евреи не получали ни пайка, ни жалования, и потому единственными способами прокормиться были грабёж и вымогательство.

Это как в том анекдоте – дали пистолет, крутись как хочешь. Правда, пистолеты рядовым полицаям не выдавали – их имели лишь начальники отрядов и коменданты. Винтовки же полицейским выдавали лишь на время расстрелов.

Отряды еврейской полиции были довольно крупными. В Варшавском гетто еврейская полиция насчитывала около 2500 человек; в гетто города Лодзь – 1200; во Львове до 500 человек; в Вильнюсе до 250 человек.

Глава еврейской полиции Кракова Шапиро

Глава еврейской полиции Варшавского гетто Юзеф Шеринский принимает доклад начальника одного из отрядов Якуба Лейкина. Шеринского немы потом поймали на воровстве, и Лейкин занял его место.

Многие еврейские полицаи нажили на этом к концу войны довольно приличные состояния, но самые крупные состояния нажили члены и главы юденратов – созданных немцами органов еврейского самоуправления, главами которых чаще всего становились кагальные старосты. Во-первых, они брали взятки за право поступления в полицию, а во-вторых, полицаи приносили им долю с награбленного. Брали они взятки и с обычных евреев за право отсрочки отправки в концлагерь. Таким образом, самые богатые евреи, как правило, выживали, а руководство юденратов не только выжило, но по итогом войны стало ещё богаче. Воровали они везде, где можно. Даже 229 грамм пайка, установленного немцами для евреев, они ухитрились сократить до 184.

Нарукавная повязка еврейской полиции

Создавая юденраты, немцы, как правило, опирались на верхушку кагала. Дело в том, что с давних времён в каждой еврейской общине был свой кагал – орган самоуправления, выступавший посредником между евреямя и властями того государства, на территории которого эта община проживала. Во главе кагала стояли четверо старост (роши); за ними шли «почетные особы» (тувы). В подчинении у кагала всегда находился отряд кагальной страши во главе с щамешем. Загнав евреев в гетто, немцы просто переименовали кагалы в юденраты, а шамеши стали начальниками полиции.

Часть бывших членов еврейской полиции Вильнюса, Каунаса и Шяуляя летом 1944 года были арестованы НКВД и осуждены за сотрудничество с немцами. Те же полицаи и члены юденратов, что в руки НКВД не попали, благополучно репатриировались в Израиль, и пользовались там почётом и уважением. Их «подвигам» нашлось оправдание даже в Талмуде, призывающем любыми способами сохранить хотя бы каплю еврейской крови. Евреи рассудили так: если бы полицаи не пошли в услужение немцам, то немцы бы убили их вместе с остальными евреями, а убивая своих соплеменников, которых всё равно убили бы немцы, они спасли от уничтожения хотя бы часть евреев – самих себя.

Велосипедный отряд еврейской полиции в Варшавском гетто

В Вермахте служило 150 тысяч евреев

В числе 4 миллионов 126 тысяч 964 взятых нами пленных разных национальностей было и 10 тысяч 137 евреев.

Неужели нашлись такие евреи, которые воевали на стороне Гитлера.

Представьте себе, таких евреев было немало.

Запрет приёма евреев на военную службу был впервые введен в Германии 11 ноября 1935 года. Однако ещё с 1933 года началось увольнение евреев, носивших офицерские звания. Правда, многие офицеры-ветераны еврейского происхождения получили тогда разрешение остаться в армии по личному ходатайству Гинденбурга, но после его смерти их постепенно выпроваживали на пенсию. До конца 1938 года из Вермахта выпроводили 238 таких офицеров. 20 января 1939 г. Гитлер приказал уволить всех офицеров-евреев, а также всех офицеров, состоявших в браке с еврейками.

Однако все эти приказы не были безоговорочными, и евреям дозволялось служить в Вермахте по специальным разрешениям. Кроме того, увольнения происходили со скрипом – каждый начальник увольняемого еврея рьяно доказывал, что его подчинённый еврей незаменим на занимаемом им месте. Особенно крепко держались за свои места евреи-интенданты. На 10 августа 1940 года только в VII военном округе (Мюнхен) числилось 2269 офицеров-евреев, служивших в вермахте на основании специального разрешения. Во всех же 17 округах количество евреев-офицеров составило около 16 тысяч человек.

За подвиги на военном поприще евреев могли ариизировать, то есть присвоить немецкую национальность. За 1942 год было ариизировано 328 евреев-офицеров.

Проверка на принадлежность к евреям предусматривалась только для офицеров. Для нижнего чина предусматривалось лишь его собственное заверение, что не он, ни его жена не являются евреями. В этом случае можно было дорасти до штабсфельдфебеля, но если кто-то рвался в офицеры, то его происхождение тщательно проверяли. Были и такие, кто при поступлении в армию признавал еврейское происхождение, но они не могли получить звание выше старшего стрелка.

Оказывается, евреи стремились в армию в массовом порядке, считая её самым безопасным для себя местом в условиях Третьего Рейха . Скрыть еврейское происхождение было нетрудно – большинство немецких евреев носило немецкие имена и фамилии, а национальность в паспорте не писали.

Проверки рядового и унтер-офицерского состава на принадлежность к еврейству стали производиться лишь после покушения на Гитлера. Такие проверки охватили не только Вермахт, но также Люфтваффе, Кригсмарине, и даже СС. До конца 1944 года было выявлено 65 солдат и матросов, 5 солдат войск СС, 4 унтер-офицера, 13 лейтенантов,

один унтерштурмфюрер, один оберштурмфюрер войск СС, три капитана, два майора, один подполковник – командир батальона в 213-й пехотной дивизии Эрнст Блох, один полковник и один контр-адмирал – Карл Кюленталь. Последний служил военно-морским атташе в Мадриде и выполнял поручения Абвера. Один из выявленных евреев был тут же ариизирован за боевые заслуги. О судьбе остальных документы умалчивают. Известно только о том, что Кюленталю, благодаря заступничеству Дёница, было позволено выйти в отставку с правом ношения формы.

Есть данные, что евреем оказался и гросс-адмирал Эрих Йоханн Альберт Редер. Его отцом был школьный учитель, принявший в молодости лютеранство. По этим самым данным именно выявленное еврейство и стало истинной причиной отставки Редера 3 января 1943 года.

Многие евреи называли свою национальность только в плену. Так, майор вермахта Роберт Борхардт, который получил Рыцарский крест за танковый прорыв русского фронта в августе 1941 года, попал под Эль-Аламейном в плен к англичанам, после чего выяснилось, что его отец-еврей живёт в Лондоне . В 1944 году Борхардта отпустили к отцу, но в 1946 он вернулся в Германию. В 1983 году, незадолго до смерти, Борхардт говорил немецким школьникам: «Многие евреи и полуевреи, воевавшие за Германию во вторую мировую, считали, что они должны честно защищать свой фатерланд, служа в армии».

Другим евреем-героем оказался полковник Вальтер Холландер. За годы войны он был награжден Железными крестами обеих степеней и редким знаком отличия – Золотым Немецким крестом. В октябре 1944 года Холландер попал к нам в плен, где и заявил о своём еврействе. В плену он пробыл до 1955 года, после чего вернулся в ФРГ и умер в 1972 году.

Известен также и весьма курьёзный случай, когда долгое время нацистская пресса помещала на своих обложках фотографию голубоглазого блондина в стальном шлеме как эталон представителя арийской расы. Однако однажды выяснилось, что помещённый на этих фото Вернер Гольдберг оказался не только голубоглазым, но и голубозадым.

Дальнейшее выяснение личности Гольдберга выявило и то, что он был ещё и евреем. Гольдберга уволили из армии, и он устроился приказчиком в компанию, занимающуюся пошивом военной формы. В 1959-79 Гольдберг был депутатом в палате депутатов Западного Берлина.

Самым высокопоставленным евреем-нацистом считается Заместитель Геринга генеральный инспектор люфтваффе генерал-фельдмаршал Эрхард Мильх. Чтобы не дискредитировать Мильха в глазах рядовых нацистов, руководство партии заявило, что мать Мильха не вела половую жизнь со своим мужем-евреем, а истинный отец Эрхарда – барон фон Бир. Геринг долго смеялся по этому поводу: «Да, мы сделали Мильха ублюдком, но ублюдком аристократическим».

4 мая 1945 года Мильх был пойман англичанами в замке Зихерхаген на побережье Балтийского моря и был приговорён военным судом к пожизненному заключению. В 1951 году срок сократили до 15 лет, а к 1955 году – досрочно освободили.

Некоторые из пленных евреев умерли в советском плену и, согласно официальной позиции израильского Национального мемориала Холокоста и героизма «Яд ва-Шем», считаются жертвами Холокоста

С 1940-го (год, когда в Красной армии появились генеральские чины) по 1945 год воинские звания генералов были присвоены примерно 5500 человек. Сегодня все эти люди уже умерли…

Из них: генералиссимус - 1, маршалы (и главные маршалы родов войск) - 17, генералы армии (маршалы родов войск, адмиралы флота) - 30, генерал-полковники и адмиралы - 170, в том числе 7 представляли госбезопасность. Остальные - генерал-лейтенанты и генерал-майоры. Кстати, сегодня в России 67 (!) генералов армии, из которых 15 получили это звание еще в СССР. Из этих 67 - 21 служил (служит) в КГБ - ФСБ или МВД.

Надо иметь в виду, что во время войны «генералами» (и «адмиралами») были не только те, кто непосредственно служил в армии, НКВД или НКГБ. Воинские звания были введены практически для всех директоров крупных военных заводов, партийных начальников, медиков и т. д. Всего таких «дополнительных» генералов было около 25% от общего количества.

Сколько среди них было евреев?

Исходя из фамилий, имен, а также (в ряде случаев) из более подробной информации, я насчитал как минимум - 135 генерал-майоров, 25 ге­не­рал-лейтенантов, 7 генерал-пол­ков­ни­ков. Всего значит - 167 генералов, около 3% от общего числа генералов Красной армии (РККА). Это больше чем доля евреев в населении СССР (2 % - имеются в виду те евреи, кто не попал на оккупированную территорию). В РККА сражались 450 000 евреев, из них погибли около 180 000 (соответственно - 1,3 % от числа призванных в армию и 1,5 от общих потерь Красной армии).

Надо сказать, что среди генералов-евреев процент тех, кто непосредственно служил в армии, на фронте (пехота, артиллерия, флот, танковые, авиационные, войска связи, инженерные, технические войска) несколько меньше, чем в общей массе генералов РККА. Среди генералов-ев­реев я таких насчитал 82 человека, около 50 %. Примерно столько же составляли генералы медицинской службы (16, впрочем, они-то как раз находились в основном на фронте), интендантской (8), а также многочисленные «ин­же­нер­но-технические» генералы (34) - директора и генеральные конструкторы крупнейших военных заводов, включая наркома танковой промышленности Зальцмана и знаменитого авиаконструктора Лавочкина. Особо надо выделить группу генералов госбезопасности - 10 генерал-майоров и 5 ге­не­рал-лей­те­нан­тов. Чем именно они занимались - даже сегодня сказать точно трудно. Но, полагаю, было тут все - организация диверсий и террора в тылу немцев, поиск немецкой агентуры, создание загранотрядов на фронте и война с украинскими и прибалтийскими националистами.

Военные судьбы генералов сложились, естественно, по-разному.

Герой Советского Союза (ГСС) ге­не­рал-полковник Штерн, командующий ПВО, был арестован в июне 41-го, незадолго до войны и расстрелян в октябре 41-го в Куйбышеве. Так же преступно казнили дважды ГСС, ге­не­рал-лейтенанта авиации Смушкевича.

Генерал-майоры Малошицкий, Хац­ки­ле­вич, Доватор погибли в боях. Ха­рактерно, что ГСС Доватор по документам «числился белорусом» - уже перед войной еврейская национальность мешала в СССР продвижению по службе! Смена национальности была нередкой. Так, «русским» числился ГСС генерал-полковник Кол­пак­чи (после войны стал генералом армии). Как написал Бродский: «смело входили в чужие столицы/ Но возвращались в страхе в свою».

Впрочем, повторяю, 7 евреев дослужились до генерал-полковников. Выше не поднялся никто (версия, что маршал Малиновский, по документам украинец, в действительности был евреем, сомнительна).

Про Штерна и Колпакчи (командующий 7-й резервной, затем 30-й, затем 63-й и 69-й армиями) уже сказано.

Крейзер начал войну полковником, командующим 1-й Московской моторизованной дивизией, закончил ге­не­рал-полковником, командующим 51-й армией. Звание ГСС получил в 41-м году - это стоит, пожалуй, дороже чем в 45-м! После войны он дослужился до генерала армии и командующего Дальневосточным военным округом.

Генерал-полковник-инженер Цирлин начал войну тоже полковником, создавал линию обороны на Лужском направлении под Ленинградом, командовал инженерными войсками Степного, 2-го Украинского, Забайкальского фронтов.

ГСС генерал-полковник-инженер Котляр был начальником инженерных войск РККА, затем Воронежского, Юго-Западного, 3-го Украинского фронтов.

Генерал-полковник Мехлис - фигура историческая. Этот бывший член партии «Паолей Цион» каким-то образом завоевал неограниченное ЛИЧНОЕ доверие Хозяина. Секретарь Сталина в 1920-е годы, редактор «Правды» в 1930-е, начальник По­лит­уп­рав­ле­ния РККА в 1937–40, один из главных палачей армии. Он и во время войны, будучи членом военных советов фронтов (Сталин отправлял его на 7 разных фронтов!) пользовался жуткой славой «персонального уха Сталина». По совместительству был еще наркомом госконтроля - что-то среднее между прокуратурой и НКВД… Похоронен в Кремлевской стене.

Ванников - генерал-полковник ин­­же­­нерно-артиллерийской службы. Незадолго до войны был арестован, в тюрьме (!) разработал план эвакуации военной промышленности на Восток, назначен наркомом боеприпасов. После войны - начальник 1-го Главного управления при СМ СССР (впоследствии - Минсредмаш), руководил всеми работами по созданию термоядерного оружия. Трижды Герой Социалистического труда (1942-й, 1949-й, 1953-й), похоронен в Кремлевской стене.

Вот такие генералы…

Хочу еще заметить, что почти все генералы РККА были славянами (русские, украинцы, много реже - белорусы). Представители «иных национальностей» - свыше 20 % населения СССР - составляли лишь около 5 % генералов (не считая евреев). Правда, среди них были - Генералиссимус, маршал (Берия), 2 генерала армии (Баграмян и Пуркаев) и 9 генерал-полковников (3 грузина, 3 армянина, латыш, калмык и осетин).

Что касается евреев, то после вой­ны еще трое стали генерал-пол­ков­ни­ка­ми: главный хирург Армии Вишневский (мать еврейка) - в 1963-м, дважды ГСС Драгунский - 1970-й, генеральный конструктор танков Котин - 1965-й. Сейчас в армии служит военный строитель генерал-пол­ковник Лейбман. «ЕВРЕЙСКОЕ СЛОВО», №15 (433), 2009 г.

Это рассказы пехотинцев, артиллеристов, танкистов, партизан, летчиков и многих других советских воинов разных родов войск. Они вспоминали о многом, но сейчас я намеренно процитирую лишь то, что касается "еврейского вопроса".

С началом войны немецкая пропаганда вбила людям в головы, что « Во всем жид виноват, что из- за евреев война, что немцы пришли на Советскую землю только евреев и коммунистов резать, да колхозы распускать », и т.д и т.п. (Слева - тичная немецкая листовка тех времен. - Ред.) В пехоте много народу было малограмотного, так что, они такую немецкую пропаганду принимали за чистую монету... На Сталина гавкать – опасно, Гитлера проклинать, так это каждый день делаем - уже неинтересно. А тут тебе: На, пожалуйста, «дежурный» виновник всех бед на свете – евреи. И понеслось... И нередко в спину евреям стреляли в атаках. Я таких достоверных случаев несколько знаю. Ну а в плену, часто находился «добрый украинский друг», который с легкой душей, и даже не за миску баланды, выдавал товарища-еврея немцам на расстрел... Были и такие что спасали... Всякие были...

Воевал вместе со мной один боец. Знаете, такой ухарь, которым всегда достается первый жирный кусочек и последняя пуля. Он воевал у нас в роте довольно долго, месяца три. Мне пришлось дважды в боях спасти ему жизнь и один раз уберечь его от штрафной роты. Вывели нас во второй эшелон. Вечером, девять человек, остатки пулеметной роты, сели у костра, чего-то там в ведре варим. Говорю бойцам – «Сейчас вкусненького порубаем, ждите. Пойду у старшины доппаек заберу». Возвращаюсь назад и слышу, как этот «ухарь», захлебываясь от радости, декламирует вслух немецкую листовку –«Еврей стреляет из-за угла из кривого ружья, спит в тылу в Ташкенте с женами фронтовиков, и ищет свою фамилию в списке награжденных в газете «Правда»... ». Подхожу к костру, «ухарь» обрадовался- «Сейчас полакомимся! ». Отвечаю ему –«Ты сволочь, шинелькой морду подотрешь, а не полакомишься! Вали из роты, пока я тебя не пристрелил! ». После всего, что я сделал для этого человека, как он мог эту хренотень немецкую вслух произнести! И подобного я на войне наслушался еще не раз...

Когда началась война никто и не мог предположить, какая страшная участь ожидает жителей моего местечка. Никакой достоверной информации что происходит на фронте мы не имели, ходили страшные слухи, но в них не верили. Немцы стремительно приближались к старой границе, и тогда мать собрала мне котомку с какой-то провизией на дорогу и сказала: «Беги сынок!». И я пошел на восток. До сих пор кровоточит мое сердце, когда я вспоминаю, как мать смотрела мне вслед...Больше мне не довелось увидеть своих родных... Только не немцы расстреляли евреев, жителей нашего местечка... Стреляли украинские полицаи, бывшие соседи обреченных жертв. Двоих полицаев повесили после войны по приговору трибунала, но многие полицаи участвовавшие в расстрелах, отсидев «десятку» за измену Родине, вернулись после лагеря в наше село и спокойно разгуливали по его улицам, да еще скалили зубы, когда видели, как какой-то чудом уцелевший на войне еврей приезжал искать могилу родных.

Вместе со вторым взводным, Витей Андриевским, решили устроить для бойцов привал в лесу. Я пошел с винтовкой на разведку в Проскуров. А там полный хаос, погром. Никого не нашел ни в военкомате, ни в горкоме. Все уже сбежали… Местные жители смеялись мне в лицо и кричали "Кончилась ваша жидовская власть!"

Отношения между солдатами разных национальностей были братскими. Вражды между латышами, русскими, евреями на национальной почве в дивизии не было. И откровенных антисемитских выпадов в свой адрес я не помню. В нашем полку половиной стрелковых рот в 1942 году командовали евреи: Леонид Вольф, Меер Дейч, Иосиф(Язеп) Пастернак, и так далее, каждый третий боец шедший с винтовкой в руках, в стрелковой цепи, на верную смерть, в атаку на немецкие пулеметы, был еврей, и никто про нас тогда слова плохого не сказал, все видели как мы воюем и жертвуем собой. Мой товарищ Пастернак стал первым в дивизии кавалером ордена Александра Невского.

Помню, в училище были злобные низкорослые монгольские лошадки, и мы были обязаны учиться верховой езде. Зачем пулеметчику воюющему в передовой траншее, которому то на фронте всего неделя жизни отпущена, верховая езда? Но, из-за чьей-то начальственной прихоти, начались «кавалерийские» занятия. У меня все эти «буденновские» премудрости не очень хорошо получались. Крамаренко нас выстроил и говорит –«Вы еще увидите, как я из этого жида доброго казака сделаю!». Утром он подошел ко мне – «Извини за слово «жид», просто у нас на Дону все так говорят, я даже не хотел тебя оскорбить», и пожал мне руку.

В моем взводе был курсант Дихель, «белобилетник» по болезни сердца, человек двухметрового роста и выглядевший как скелет, обтянутый кожей. Его, больного, все же забрали в армию, видимо в военкомате план по призыву «горел». Пошли на лыжный кросс. Километров через пять, Дихель упал в снег и не мог подняться. Я подошел к нему, взял его вещмешок. Курсант Донец, (до войны успевший отучиться в цирковом училище и стать фокусником), взял у Дихеля винтовку. Но курсант так и не смог встать. Вдруг подлетает командир из соседней курсантской роты и орет:«Встать! Твою мать!» и бьет Дихеля палкой по спине! Я говорю ему –«Товарищ лейтенант, не мне вам это говорить, и не от меня вам это услышать. Что вы творите! ? За что вы его бьете! ? Вы же командир Красной Армии, как вам не стыдно?!». Он в ответ –«Заткнись! В штрафную захотел! », и матом в мой адрес. Снова ударил Дихеля. . . К нам подъехало еще человек двадцать курсантов. Вдруг этот лейтенант вглядывается в лицо Дихеля и спрашивает –«Кто он по национальности? ». Говорю ему –«А какое это отношение к делу имеет? ». Лейтенант - «на дыбы» -«Я задал вопрос! Отвечать!». Отвечаю ему –«Он еврей. И я тоже еврей». Донец, до этого скрывавший свою национальную принадлежность и будучи записан в документах русским, тоже говорит этому лейтенанту –«И я еврей! ». Еще один курсант, русский парень, произносит –«А тебя, лейтенант, какого лешего его нация интересует? ». Тот на мгновение заткнулся, только смотрит на нас с ненавистью. Я сказал –«Слушай, ты, гнида командирская, хоть и неохота за такое гавно как ты в штрафную роту идти, но мы тебя сейчас точно на куски порвем!». Он начал кобуру лапать. Как «черт из табакерки», внезапно появился наш ротный Михайлов, и не дал нам продолжить выяснение отношений, «замял» это дело, как говорят - «спустил на тормозах».

Я не сталкивался с явным антисемитизмом. Друг у меня был, так он любил подшучивать: «Матвей, один ты еврей в окопах сидишь» Я сразу «закипал», мол, оглянись вокруг. Рядом с нами полковая батарея стоит, так ей командует Кауфман, в батальоне был еще командир взвода Кац и пулеметчик по фамилии Берман, если я правильно помню его фамилию. А друг мой со смеху катается, доволен, что я «распсиховался». Нет, я не помню событий, когда меня по «пятому пункту» в армии дискриминировали.Может за глаза кто-то говорил на эту тему, но при мне- никогда. Большинство солдат были славяне, но и бойцов из среднеазиатских республик в пехоте всегда было много. У нас еще татар и башкир много было. Бурята помню. На передовой никому не интересна твоя религия, нация и т.д.Да и не успевали на эти темы поговорить. Там мысли одни, как бы до рассвета дожить, да о сухаре ржаном и котелке с гороховым концентратом.

Аня Шмидт в том же бою встретилась с немцем, так она его в плен взяла, но потом в этом же бою погибла. Она мало того, что его в плен взяла, так когда наша пехота вперед пошла, она на него пулемет нагрузила, он пулемет вперед нес. Единственное, что я о ней знаю, что она из Витебска. Я не знаю, из какой дивизии она пришла на пулеметные курсы. Отчаянная девчонка была. По национальности была еврейка, но очень смелая. Поскольку я была чертежница, она меня попросила подделать ей графу «национальность» в красноармейской книжке. Она мне говорила: «ты сама понимаешь, к евреям такого доверия нет, как к русским, переставь мне национальность на русскую». Я пожала плечами – но надпись ей подделала.

Национальность никак не влияла на отношение к человеку на фронте. Кому это вообще было в окопах интересно, когда через неделю-другую всех убивало и калечило. Подсчет евреев по головам - это было излюбленным занятием у тыловиков. Но один раз фраза моего второго номера убила меня наповал! Парень из сибирской глубинки, воевал со мной уже недели две. Выкопали огневую, сели, закурили, и тут он заявляет: «Жиды не воюют!». Как мне было больно это слышать!... Ротой в тот момент командовал еврей старший лейтенант Шварцур, в соседнем пулеметном расчете в пятидесяти метрах от нас был еврей Аншель, и я рядом с этим сибиряком каждый день под смертью хожу и вместе с ним делю все беды, а для него все равно – «Жиды не воюют!»... Обматерил я его.

У нас был еврей, командир соседнего взвода. Ну, ничего мужик, вроде, так. Хороший мужик. А они хитрые умные, и русского человека обведут вокруг пальца, вот так. Что хохол, что еврей. Так вот я за всю войну, которую прошел там, видел хохлов: или старшина на батарее; или завскладом; или зав ОВС; или зав ОПС, значит, такие все должности занимали. А русский Иван: метелит, гнет, все делает. А это такие хитрые народы, и возникает чувство, какое-то, недоброжелательное к этим нациям. Думаешь: «А за что же русский-то мужик спину то гнет!?»

С евреев был всегда двойной спрос. Надоело слушать анекдоты про «жидков, воюющих в Ташкенте», или «про Абрама с кривым ружьём из–за угла». Я нервничал и резко обрывал таких рассказчиков: - Разве не с вами в разведку хожу?! А разве не Вайсеру Героя дали?! Ребята меня успокаивали – «Да брось ты, Сенька, не принимай близко к сердцу, мы же это просто так, анекдоты травим». Мне в бою, даже в минуты смертельной опасности, приходилось рисковать собой, лезть первым в самое пекло, чтобы опровергнуть эту гнусную клевету. Еще я только прибыл в 111-ую ТБр, как мне мой товарищ, сержант –автоматчик Мишка Давидович сказал –«Мы с тобой хоть пять пулеметных амбразур грудью закроем, все равно наговаривать будут, что евреи по тыловым складам и штабам отсиделись». Мой товарищ по разведке сибиряк Тайганов, видя мои переживания, сказал –«Сенька, кто тебя обидит, я того в первом же бою прикончу!» ...

К бывшим штрафникам пришел в этот взвод управления. Все солдаты пьяные в стельку. Говорю старшине Кособрюхову – «Построй личный состав взвода». Из землянки медленно выползают громилы в татуировках, и, шатаясь, занимают место в строю. Я «толкнул речь» - «Меня зовут лейтенант Грузман. По национальности еврей. Я ваш новый командир. Так вот, мальчики, вы Коровкина успешно из взвода выжили, можете выжить и меня. Но вам, хоть вы и на ушах стоять будете, все равно нового командира пришлют. Так что давайте сразу порешим, сработаемся мы или нет». Солдат по фамилии Ливерцев, считавшийся «паханом», сразу заявил – «Бродяги, это вроде нормальный пацан». И этот взвод стал для меня семьей.

Парторг полка не был трусом в бою, но большего всего на свете боялся, что ему кто-то скажет, что он, еврей, либерально относится к своим соплеменникам или им как-то помогает на войне. И майор Шапиро, желая быть святее Папы Римского, предпочитал евреев полка «давить» при каждой возможности, что показать всем свою «беспристрастность и партийную принципиальность по национальному вопросу». Мальков с ним связываться не хотел и только молча наблюдал как парторг в очередной раз «херит» наградные листы то на меня, то на моего командира отделения тяги Мишку Штермана, и так далее. Мою батарею парторг вообще «с трудом переваривал», у меня на батарее, было кроме меня, еще четыре еврея, и это комиссара почему-то сильно задевало. И так хватало по жизни юдофобов, так тут еще «свой кадр» к ним «в помощнички подрядился».

К евреям в полку было хорошее отношение, никаких серьезных «антисемитских эпизодов» я не помню. Евреев было в полку много. Хорошо помню взводного КВУ Юду Зельдиса, командира огневого взвода Сашу Лахманлоса, наводчика Бориса Розенсона, бойца расчета Якова Гамбрайха, санинструктора Ефима Колодовского, ну и конечно Мишу Штермана. Нет, не было у нас, конкретно в нашем полку, стычек между бойцами «по нацвопросу». А вот сразу после войны в стране начался такой дикий разнузданный антисемитский шабаш на каждом шагу, что покойный Геббельс был бы доволен. «Пролетарский интернационализм» в советской стране приказал долго жить…

Чрезвычайно смелый боец и принципиальный человек Пожидаев встал на партсобрании и сказал –«Ройтману не дали награды, потому что он - еврей!». Через неделю в штабе «случайно вновь отыскали» мой наградной лист на медаль «За Отвагу».

После того, как прибыли на Украину, у нас появился какой-то старшина. Мужик, лет 35-ти. Мы костер в воронке развели, что-то варим себе, он и подошел с котелком. Внимательно смотрел на меня, и вдруг сказал –«А ты солдат ведь из евреев будешь. Знаю я вашего брата. Ничего в бой пойдем ты у меня быстро героем станешь, уж я за тобой пригляжу, ты у меня не спрячешься ». Отвечаю: «Только вместе с вами, товарищ старшина». «Что вместе со мной?!» – вскипел он. Дальше говорю ему: «Героем стану вместе с вами, рядом в атаку пойдете». Он толк выматерился. У нас был бывший курсант, гомельский еврей, до училища уже год проведший на фронте. Он подошел ко мне и сказал –«Наум, успокойся, и на эту гниду внимания не обращай. Если он «дернется», я его в первом же бою успокою» - и показывает рукой на свою винтовку. Только не пришлось моему товарищу на этого старшину патрон истратить. Началась бомбежка. Рядом сожженная дотла деревня, укрыться негде. Упали в какую-то воронку, один на другого, лежим молча, смерти ждем. А старшина этот, от страха ногами всех пинает, локтями «работает», все пытается поглубже, в спрессованную людскую массу на дне воронки, как штопор войти. Глаза безумные, меня рукой схватил за гимнастерку, орет –«Жиденок!». Тут от разрыва ближайшей бомбы, ему осколок в спину и прилетел. Не насмерть.

Рота была чисто еврейской, за исключением нескольких человек, «сибирских литовцев», и политрука роты, бывшего литовского комуниста-подпольщика. Еще наш взводный лейтенант был литовцем, из старослужащих ЛА. Ротой командовал мой земляк и бывший сосед, выпускник Вильнюсского пехотного училища лейтенант Кац. Он начинает отдавать команды –«Направо! Налево!», так я ему из строя говорю –«Ицик, вся рота евреи, командуй на идиш». Все смеются, и Кац тоже улыбается.

Евреев в полку было человек десять, но почему-то у многих были украинские фамилии-Черняк, Черненко, Ткачук и т.д. Мы по национальному признаку не кучковались, на фронте, твоя национальность мало кому была интересна. Поваром у командира полка был здоровенный мужик, уже в годах, бывший шеф-повар одесского ресторана Ткачук. Я проходил мимо штаба полка, он окликнул меня и стал говорить со мной на идиш, а не по-русски. Накормил меня яишницей с салом и налил две кружки самогона. Тут я был даже «счастлив», что родился евреем.

Писарь Воронин как-то начали меня уговаривать записаться русским, мол впишем тебе отчество «Иванович», и «дело в шляпе», а то не дай Бог в плен попадешь или еще что. Ответил им- «хочу умереть евреем»...Антисемитизм был на уровне пересудов, шутки на эту тему мне приходилось слышать нередко. Ну и конечно в наградах зажимали, не без этого. Но такой прибаутки, вроде: «Елдаш - блиндаж, еврей -кладовая, Иван - передовая», - у нас в бригаде не было. Соседним, 637-м арт.полком нашей бригады командовал 22-х летний майор Михаил Либман. Его убило в феврале 1945 года в Польше. Посмертно получил звание Героя Союза. А вот по поводу «блата» при получении орденов и прочее, - скажу следующее. Я был представлен к награждению за войну семь раз, а получил только три награды. О причинах, даже не надо догадываться. Но к этим регалиям на груди, быстро теряешь интерес. Есть и ладно, а нет - и Бог сними. Главное живой остался.

Национальность свою на фронте я не скрывал, даже, наоборот, часто подчеркивал и акцентировал... Я не чувствовал особого антисемитизма со стороны начальства, меня лично не зажимали в наградах. По нац. признаку уже после первых боев в пехоте не кучковались. Земляков после «хорошей» атаки ни у кого уже не оставалось, а получалась сборная СССР. Но антисемитизм в пехоте был ощущаемым и весьма серьезным, и это факт. Антисемитизм – это вообще зоология, и рациональному осмыслении не поддается. Очень много евреев с «нейтральными», с не «явными» фамилиями, воевали в пехоте, записанные русскими. Скажем так, на каждого «официального» еврея в пехоте приходилось по двое его соплеменников, идущих по документам, как славяне. Такое у меня сложилось личное впечатление. У меня несколько таких солдат в роте было. И я их не осуждал. Дело ведь не в том, что они хотели стать русскими или украинцами. Тут причины другие... Но когда, например, в мой взвод пришел боец Гутман, то с такой фамилией хоть татарином запишись, всем в любом варианте все было ясно...

Приходит парторг батальона в передовую траншею. Мы стоим в обороне. Подходит к моему расчету и говорит –«Пулемет- то у тебя небось не исправен?». Отвечаю: «Все в норме, как швейцарские часы работает». Парторг – «А ты дай очередь, проверим». Сразу его предупредил, что после того как я по немцам выстрелю, нас тут с землей смешают, позиция неудачная, фактически открытая, до врага 150 метров. Он головой кивает – стреляй мол... Выпустил по немцам пол-ленты, и сразу в ответ такой обстрел начался, что «небо в овчинку показалось». Парторг лежит рядом на дне окопа и говорит мне: «А ты молодец, хоть и еврей!». Я не выдержал и начал на него орать: «Меня не интересует ваше мнение! Постыдитесь, вы ведь коммунист и офицер. Как вам не совестно!». Завелся я одним словом, после контузии нервы ни к черту стали. Парторг быстро шмыгнул в ближайший ход сообщения и исчез с глаз долой. Меня он после этого случая стабильно избегал. И возможно, что правильно делал...

В апреле 1942 года, на формировке, танкисты из нашего корпуса поехали на станцию Хомяково получать танковую колонну, построенную на средства верующих и переданную в дар Красной Армии от Православной Церкви. Отобрали на приемку танковой колонны тридцать механиков-водителей и тридцать командиров танков из 1-й гв. ТБр и 89-го ТП, входивших тогда в состав нашего корпуса. Напутствовать танкистов вышли комиссар корпуса полковник Бойко, и вроде еще был начштаба Кравченко. Они посмотрели на строй танкистов, и тут Бойко заматерился на своих политруков – « Колонну танков дарит русская церковь, сам митрополит ее освятил! Так почему в строю танкистов, едущих принимать дар от православных, половина - евреи?! У нас, что, в корпусе русских нет?».

Еврейским был первый батальон Виленского. Он хитрый был. Всех смелых, шустрых евреев подбирал. И у него в батальоне было примерно 70% евреев и 30% русских и литовцев. Роты у него возглавляли евреи. Я помню командира 9-й роты капитана Гроссмана. В полку его рота была самая боевая. Все особые задания, прорывы и переправы поручали только ей. Виленский старался, видимо, чтобы Гроссману дали Героя, но не получилось. Хотя Гросман имел четыре ордена.

Есть еще один фактор, который стимулировал меня всегда быть на передовой, в самом пекле. Пресловутый «национальный вопрос». На фронте, в танковых частях, он почти не чувствовался, а окажешься в тыловом госпитале, а там... Лежу в госпитале без движения, все тело «заковано» в гипсе, и тут, в палате, иногда начинаются выступления какой-то очередной убогой гниды на «любимую тему для диспута» -...«жиды, жиды, жиды». А я даже ударить его не могу.

После окончания крымских боев командование бригады решало вопрос о награждении отличившихся и весь наш экипаж решили представить к званию ГСС. Замполит «встал на дыбы», мол еврею Героя нельзя давать! Долго они там спорили и рядили. наконец послали документы на весь экипаж. но замполит не успокоился, даже ездил в штаб армии «влиять на вопрос». В итоге дали Героя только Мясникову, а нам с Мишиным по ордену Боевого Красного Знамени. Была бы у меня фамилия Иванов все было бы иначе. А так.

Я тоже не слышал в танковом полку каких-то оскорбительных слов в адрес моей национальности. Все для меня в «этом аспекте» ограничивалось одним « любимым сомнительным комплиментом» в беседах между танкистами, мол, ты Сашка не еврей, ты смелый, ты наш, русский. Еврею из соседнего взвода говорили тоже самое. Так что, на фронте я особого антисемитизма не ощутил. Но когда я вернулся с войны домой, то мне было страшно, когда приходилось нередко слышать – «Жалко, что вас всех Гитлер не дорезал». Вы не можете представить мое потрясение, когда я, безрукий инвалид, с орденами на гимнастерке, шел по улице и пьяная рвань, бросалась на меня с криками – «Жидовская морда, где ордена купил?!». Один раз еду в автобусе, и такая же пьяная шваль, с ножом кинулась на меня и орала – «Убью, жидяра!». И все вокруг видели, что я - инвалид войны, и орденские планки на груди, но весь автобус молчал…Никто не заступился. После этого случая, я окончательно понял, что в системе координат «свой- чужой», я видимо нахожусь на «чужом» поле… Больно об этом говорить… Нас в школе, в классе, было четыре близких товарища: Лазарь Санкин, Миша Розенберг, Семен Фридман и я. С войны живым посчастливилось вернуться только мне одному. Так за что мои друзья погибли. Чтобы, после войны, каждая сволочь нам кричала – «жиды»...

Я внешне больше похож на русского и мне приходилось чуть ли не бить себя кулаком в грудь, доказывая сибирякам Рогозину, Шестемирову и другим, что я еврей по национальности, они поначалу не верили. Не было никакого антисемитизма. Другим нацменам, например, среднеазиатам, приходилось намного сложнее. Им было труднее приспособиться к войне, и тут играло свою роль не только плохое знание русского языка. Был у меня в расчете подносчик патронов Халияров. Идет бой, кричу ему -"Халияров, вперед!", оглядываюсь, а он в траншее растелил коврик и молится.

Прихожу в батальон. А у нас новый комбат, «на минуточку», - племянник командира дивизии. Три офицера батальона стояли отдельной кучкой вместе с комбатом. Больше комсостава в батальоне не осталось. Меня заметили издалека, и кто-то видимо шепнул комбату – «Вот, смотрите, лейтенант Шварцберг возвращается». Я подошел к командирам и даже не успел доложить о прибытии. Сразу услышал от комбата – «Ты где пропадал, жидовская морда?! Все жиды трусы!». Ему сразу же другие офицеры – «Вы, товарищ капитан, как смеете такое говорить?! Мы Шварцберга хорошо знаем, он с первых боев в батальоне!». Комбат им –« Молчать! С комбатом разговариваете, а не с колхозной Дунькой! А ты, Абрам, давай в разведку собирайся! Чтобы через полчаса был готов!»... Я понял одно, что этот «товарищ» пока меня не угробит, не успокоится. Через сутки этого комбата убило. Конечно, если бы подобные отношения продлились бы не 24 часа, а месяц –другой, пришлось бы как-нибудь этот вопрос кардинально решать. Но комбата сложно «прибрать». Пришлось бы по ходу еще несколько человек из его окружения убивать, а они в чем виноваты? А после нескольких месяцев в пехоте любому бойцу человека убить, все равно что муху прихлопнуть... Смог бы я его убить? Не знаю... По обстоятельствам... Но стал бы я это делать?.. Просто очередной раз мне указали мое место, и объяснили, что весь мой патриотизм, моя смелость и прочее, никому нахрен не нужны, и все равно я останусь «жидовской мордой»... А всех антисемитов не перебьешь.

До сих пор живучи мифы о том, что евреи в годы Великой Отечественной войны не воевали, а отсиживались в Ташкенте на теплых и хлебных местах…

Евреи хлеба не сеют,
Евреи в лавках торгуют,
Евреи раньше лысеют,
Евреи больше воруют.
Евреи — люди лихие,
Они солдаты плохие:
Иван воюет в окопе,
Абрам торгует в рабкопе.
Я все это слышал с детства,
Скоро совсем постарею,
Но никуда не деться
От крика: «Евреи, евреи!»
Не торговавши ни разу,
Не воровавши ни разу,
Ношу в себе, как заразу,
Проклятую эту расу.
Пуля меня миновала,
Чтоб говорилось нелживо:
«Евреев не убивало!
Все воротились живы!»

Борис СЛУЦКИЙ

До сих пор живучи мифы о том, что евреи в годы Великой Отечественной войны не воевали, а отсиживались в Ташкенте на теплых и хлебных местах. Случайно же попавшие на фронт, находились в тыловых частях.

Мы не вступаем в спор. Мы просто публикуем цифры и факты. А цифры, как говорят, — «вещь упрямая».

В армиях государств антигитлеровской коалиции воевало более 1,6 млн. евреев.

В годы войны в рядах Красной Армии сражалось более 500 000 евреев, что составляло 20 процентов еврейского населения, проживавшего на неоккупированных территориях. Кроме того, в партизанских отрядах и подполье сражались около 40 000 евреев.

200 000 евреев погибли на полях сражений, сотни тысяч были ранены, стали инвалидами.

Среди еврейских воинов — 163 Героя Советского Союза, из них 47 получили это звание посмертно.

14 воинов стали полными кавалерами ордена Славы. Двое из них — наши земляки — В.И. Пеллер и Г.А. Богорад.

Более 170 тысяч евреев были награждены боевыми наградами, причем многие из них получили награды в самом начале войны.

Среди евреев командовали армиями — 9, корпусами — 17, дивизиями — 43, бригадами — 69, полками — 130 офицеров.

После введения в 1940 году в Красной Армии генеральских званий, этого высокого звания к 1945 г. были удостоены 299 евреев, 13 из них погибли.

В боевых действиях в годы войны приняло участие 126 советских подводных лодок. 26 из них находились под командованием евреев. Ими потоплено свыше 90 вражеских кораблей.

Первой в советском Военно-морском флоте гвардейской подлодкой стала субмарина «В-1» под командованием Израиля Ильича Фисановича. Он же первым среди советских подводников совершил бесперископную подводную атаку. На счету И.И. Фисановича 14 потопленных вражеских кораблей.

17 летчиков-евреев повторили подвиг Николая Гастелло. Это старший лейтенант Исаак Презайзен, капитан Илья Катунин, капитан Исаак Иржак и другие.

Сержант Ефим Сагайдачный совершил подвиг в составе экипажа, которым командовала его жена Александра Полякова.

Капитан Матвей Мечетнер уже после победы, 10 мая 1945 года, направил горящий истребитель на зенитную батарею врага.

В настоящее время известны имена 21 летчика-еврея, совершивших воздушный таран. При этом 14 их них погибли, а семеро остались живы.

Первым летчиком-евреем, совершившим воздушный таран, был грузинский еврей младший лейтенант Моисей Табатадзе. 10 июля 1941 года в первом воздушном бою над Москвой, израсходовав весь боекомплект, он протаранил немецкий бомбардировщик, погибнув смертью героя.

Звания Героя Советского Союза удостоился только один летчик, совершивший таран — командир торпедоносца Юрий Бунимович. На момент гибели на счету Бунимовича было 8 потопленных кораблей неприятеля.

Десять воинов-евреев, не желая сдаваться в плен, подорвали себя и окружающих врагов гранатами. Это Герои Советского Союза Лазарь Поперник, Абрам Зиндельс, партизанка Фаина Вишневская и другие.

Известны имена четверых героев, бросившихся со связками гранат под вражеские танки.

Владимир Лившиц и Абрам Дорфма взорвали себя вместе с расчетами гитлеровских дзотов.

Партизан Владимир Цвибель со связкой гранат бросился под паровоз и ценой своей жизни пустил под откос вражеский эшелон. История Отечественной войны не знает больше такого случая.

Всего известны имена 22 евреев, совершивших подобные подвиги.

Одиннадцать воинов-евреев повторили подвиг Александра Матросова. Двоим из них — Иосифу Бумагину и Ефиму Белинскому было присвоено звание Героя Советского Союза.

Имена остальных: Абрам Левин, Товье Райз, Михаил Татарский, Израэл Джалдети, Владимир Ицкович, Григорий Тартаковский, Михаил Рухман, Меир Спиваков, рядовой Штрайхер (имя неизвестно).

Товье Райз в ожесточенном бою в Восточной Пруссии закрыл своим телом амбразуру дота и при этом чудом остался жив. В госпитале врачи извлекли из его тела 18 пуль. За этот подвиг он был награжден орденом Славы III степени. Из более чем трехсот воинов, совершивших такой подвиг, только трое остались живы, при этом Удову и Майборскому было присвоено звание Героя Советского Союза, а Т.Райзу было отказано.

Нехамкин Давид Ефимович — подполковник, командир 45-го истребительного полка — имел на своем боевом счету 24 уничтоженных немецких самолета. Командование представляло его к званию Героя Советского Союза шесть раз, но ни одно представление не было удовлетворено.

Лилия (Лия) Литвяк — летчик-истребитель. До своей гибели в 1943 году совершила 168 боевых вылетов, сбив лично в воздушных боях 12 немецких самолетов. Ни одна летчица в годы войны не имела на своем боевом счету столько уничтоженных вражеских самолетов.

В первом налете на Берлин, совершенном в августе 1941 года, принимал участие экипаж капитана Меира Плоткина. Пяти участникам этого легендарного рейда, в том числе и М. Плоткину, было присвоено звание Героя Советского Союза.

Первым отдал приказ открыть огонь по Берлину командующий артиллерией 2-й танковой армии генерал-лейтенант Григорий Пласков.

Самым выдающимся подвигом Великой Отечественной, по словам Г. Жукова, был подвиг рядового Ефима Дыскина. При обороне Скирмановских высот под Москвой, оставшись один в живых, четырежды раненый восемнадцатилетний артиллерист сумел уничтожить 7 немецких танков. Указ о присвоении Дыскину звания Героя Советского Союза посмертно пришлось менять, так как боец выжил после ранений.

Среди генералов-евреев было четыре семьи: братья Кацнельсоны, отцы и сыновья Прейсманы, Дворкины, Рубинчики.

За мужество и отвагу два родных брата-танкиста генерал-майор и полковник Вайнрубы в один день и одним указом Президиума Верховного Совета СССР были удостоены звания Героя Советского Союза. История войны не знает больше подобного случая.

Треть бойцов из состава 16-й Литовской стрелковой дивизии были евреями.

Первой советской воинской частью, вступившей 27 января 1945 года на территорию концлагеря Освенцим, командовал полковник Григорий Елисаветский.

Летчики-истребители капитан Владимир Наумович Асин и майор Абрам Исаакович Белецкий, потеряв после воздушного тарана обе ноги, вернулись в строй и воевали до конца войны, повторив подвиг капитана А. Маресьева.

За годы войны 12 партизан-евреев, воевавших в партизанских отрядах Югославии, были удостоены звания Героя Югославии.

56 бойцов-евреев французской армии были награждены орденом Почетного легиона.

У истоков создания советских воздушно-десантных войск стоял известный в довоенные годы инструктор-парашютист Яков Машковский.

Лейтенанту Израилю Куперштейну и стрелку Михаилу Грабскому были присвоены звания Героев Советского Союза. Это единственный случай, когда два еврея из одного танкового экипажа, причем одним указом, были удостоены высокого звания.

Танк Т-34 первым ворвался в Киев, уничтожив при этом несколько орудий немцев, а также большое число солдат и офицеров.

Рядовой Иов Бегельфер в одном из боев за город Одессу в августе 1941 года в рукопашной схватке уничтожил 22 вражеских солдата.

Летчик-истребитель старший лейтенант Александр Горелик в одном воздушном бою одним комплектом боеприпасов сбил 9 немецких самолетов.

Военные парламентарии, русский, майор Гришин и еврей, майор Галл, рискуя жизнью, сумели уговорить командование немецкой крепости Шпандау принять условия капитуляции и сложить оружие. За неделю до окончания войны были спасены тысячи жизней советских и немецких солдат.

Юный партизан Леонид Окунь воевал в разведке. После освобождения Белоруссии вступил в Красную Армию. В одном из боев водрузил на высоту полковое знамя.

В свои неполных 15 лет Леонид Окунь был награжден орденами Красного Знамени, Красной Звезды и двумя орденами Славы. Судя по архивным данным Министерства обороны, он самый молодой из тех, кто получил два ордена Славы.

Тринадцатилетний Виля Рубежин был подрывником в одном из партизанских отрядов в Белоруссии. Он лично пустил под откос 7 вражеских эшелонов.

Юнга Миша Золотарев входил в экипаж легендарной подводной лодки, которой командовал А. Маринеско. Он был единственным юнгой-подводником на всех военно-морских флотах мира. Миша участвовал в «атаке века», когда был потоплен лайнер «Вильгельм Густлов».

По материалам книг М.Петрушанского «Из племени Маккавеев», А.Абрамовича «В решающей войне» и др.

».

Судя по тому, что я знаю о теме - совершенно верное описание положения этнических евреев в советской армии эпохи застоя.

«…На разных уровнях антисемитизм проявляется по-разному. Солдат-еврей был дисциплинирован, но физически зачастую значительно отставал от своих сверстников. Как правило, это горожанин из семьи преподавателей, технической интеллигенции, юноша со средним или незаконченным высшим образованием. Таких зачисляли в актив, назначали агитаторами, редакторами стенгазет и боевых листков, избирали комсоргами, а то и секретарями ротных комсомольских организаций. Должности эти привилегий не давали, зависть у сослуживцев не вызывали. А если еврею не завидуют, то зачастую забывают, что он еврей. В частях, где была нормально налажена служба и боевая учеба, представителям всех национальностей трудностей доставалось поровну. Но не дай Б-г, если еврей — солдат или сержант — назначался писарем, завскладом, хлеборезом, поваром. Это всегда было поводом для упреков: умеют же устраиваться эти «рабиновичи»! Причем скажут об этом не в глаза, потому что от еврея «при должности» можно извлечь пользу. И если еврей в подобном качестве будет даже единственным представителем своей нации в части, разговоры о хитрых, изворотливых жидах, занимающих «теплые местечки», исподволь будут насаждаться, проникать в сознание личного состава.

Я не припоминаю случая, чтобы офицер-еврей, будь он в подразделении или при штабе, взял бы к себе в непосредственное подчинение солдата или сержанта — еврея. Боялись дать повод для разговоров о еврейском «взаимовытягивании».

Евреи всегда с симпатией относились друг к другу, соблюдая, однако, известный издавна принцип: больше трех не собираться. В армии это не было проблемой. Евреев вместе старались не собирать.

В первые годы офицерской службы я долгое время не замечал какого-либо предвзятого отношения к евреям вообще и к себе в частности. Взводные — евреи, русские, армяне, татары сидели в одном окопе на учениях, жили в одном офицерском общежитии, были одинаково обеспечены вещевым и денежным довольствием и одинаково бесправны перед старшими начальниками. Но дальнейшая служба дала понять, что главное преимущество есть у тех, у кого «пятая графа» не была подпорчена нелояльным словом «еврей».

Моим друзьям,— я без тени сомнения называю их друзьями,— отдавалось предпочтение при направлении на учебу, при выдвижении на вышестоящую должность, при отборе кандидатов для прохождения службы за границей. Сначала я воспринимал это как везение. Но шло время, и я разглядел четко и жестко действовавшую систему отношений к офицерам разных национальностей. Забегая вперед, скажу, что лишь через много лет мне разъяснили положение о процентной квоте на представителей той или иной национальности, которую необходимо было соблюдать при назначении на командные или политические должности. Евреев, например, охотнее всего допускали на инженерно-технические должности, культпросветработниками, замполитами подразделений, преподавателями. Их продвигали на вышестоящие должности до известных пределов. Даже прошедшие войну и сумевшие в первые послевоенные годы получить высшее военное образование редко поднимались выше полковничьего звания. За 34 года календарной службы я не встретил ни одного генерала-еврея. Наверное, просто не повезло.

Существовала и, думаю, существует по сей день своеобразная черта оседлости, за которую евреям вход был запрещен. Это очная учеба в высших военных учебных заведениях, это допуск к определенной категории документов и техники. Ты мог служить примером, получать благодарности и ценные подарки, но годами «сидеть» на одной должности, в одном гарнизоне или, в крайнем случае двигаться по горизонтали. Впрочем, иногда и по вертикали, но в пределах черты».